В российском театре и перформансе по-прежнему любят обращаться к советскому прошлому, прорабатывая на уровне формы нарративы, обиды и травмы. Несмотря на нашу (кураторскую) усталость от этого, иногда проводить параллели с прошлым полезно, особенно в случае реэнактмента. Перформанс чехословацкого художника Яна Будая «Обед» (1978 г.) был реакцией на конкретное место и время, окружавшее автора, а такие работы поддаются реэнактменту сложнее всего в силу внутренней герметичности и завязки на локальный контекст. Но мировая история и политика совершили такую петлю, что поэтическое начало перформанса Будая осталось рабочим и сегодня.

На русском языке о Яне Будае доступно не так много информации. Из того, на что стоит обратить внимание для знакомства — расшифровка лекции «Пространство и свидетели перформанса», которая была организована независимой исследовательской лабораторией Theatrum Mundi и Электротеатром Станиславский. В середине лекции куратор Елена Яичникова рассказывает и про Будая:

«Ян Будай — это художник из Чехословакии, с той стороны, которая сегодня стала Словакией. Он работал в Братиславе в группе с другими художниками и поэтами. Их группа называлась "Временное общество интенсивного опыта". Они начали работать в семидесятые годы, в период нормализации, которая наступила после революции шестьдесят восьмого года. Это было довольно мрачное время, как мы можем себе представить, и неофициальные художники тогда не могли выставляться в официальных пространствах, в музеях или галереях. И Ян Будай вместе со своими коллегами с самого начала решили выбрать в качестве пространства своих работ общественное пространство, то есть пространство городских улиц. Это одна из первых и, наверное, самых известных работ, которые они сделали в семидесятые годы, это 78 год — "Обед".

Что мы здесь видим? Будай вместе со своими коллегами разместили на одной из центральных площадей Братиславы кухонный стол, стулья и отобедали на глазах у всех прохожих. Год спустя они повторили эту акцию уже в спальном районе Братиславы. И здесь появился ещё один довольно любопытный элемент — это микрофоны и усилители. То есть они сидели за столом, обедали и вели беседы, и при этом их беседы транслировались через мегафон, так что все окружающие люди при желании могли их услышать. И вот мы видим здесь на фотографиях недоверчивых жителей, выглядывающих из окон. [...] Мне кажется, это довольно остроумная работа, которая обнажает эту границу между общественным и частным, личным. И здесь, конечно, нельзя не вспомнить о том, что кухня в советское время не только в СССР, но и в странах Восточной Европы была местом особым. Все эти кухонные разговоры, то, что можно было сказать на кухне, нельзя было сказать на улице. А здесь эта ситуация немного переворачивается, потому что кухонный стол оказывается на улице, и там ещё и микрофоны, которые транслируют все эти кухонные разговоры».

Метод Яна Будая в «Обеде» прозрачен: вывернуть наизнанку то, что привычно, и сделать публичным то, что приватно. Однако, такая простота дает сфокусироваться на главном — столкновении перформанса со зрителями и окружающим их городом.